и этого им казалось недостаточно. Чтобы внести какую-то новизну в свои отношения, впрыснуть в кровь больше адреналина, парочка решает отправиться в Венецию – Мекку западноевропейских молодоженов. Там они посетили все дома терпимости. Оргии, в которых принимали участие сразу до десяти партнеров и партнерш, вскоре прекратились, так как Альфред занемог от любострастной болезни – сифилиса.

Жорж Санд, воспользовавшись тем, что Мюссе по ночам часто впадал в горячечный бред, наставила ему рога с его лечащим врачом, итальянцем по имени Паганелло, чья мужская сила превзошла все ее самые тщеславные предположения.

На тот случай, если Альфред вдруг станет свидетелем их сексуальных забав, Санд приготовила ответ: «Бедняжка, тебе все это привиделось в бреду!»

Menage-a-trois (брак на троих) продолжался несколько месяцев, пока Альфред в момент озарения не спросил, почему Паганелло спит с ними на одной кровати. «У итальянцев так принято», – ответила Санд.

Однако Мюссе, долгое время пребывавший в роли вынужденного гостя на чужом празднике, в конце концов понял, что вероломно обманут, и, переполненный чувством брезгливости, возвратился в Париж, перед этим заявив: «После общения с вами двумя, хочется умыть лицо и руки, а самому окуриться серой».

В Париж отправились и Жорж Санд с Паганелло, чью сексуальную неуемность писательница оценила по достоинству. Однако вскоре она пресытилась пылким итальянцем и вновь оказалась в постели с Мюссе. Примирение было недолгим. Поэт стал поколачивать Аврору, крича, что «она его святую любовь променяла на помойку разврата!»

В итоге в 1836 году они расстались окончательно, и Санд тотчас провела смену «пажеского караула» – упала в объятия звезды западноевропейской адвокатуры Луи Мишеля де Бурже.

Проклятие Шопена

Некоторое время Жорж Санд переписывалась с любовницей Ференца Листа Мари д’Агу и однажды в письме призналась: «Струны моей души слишком чувствительны, я не знаю такого инструмента, который мог бы соответствовать им».

Лист, корифей дел амурных, понял, какой инструмент имела в виду Жорж Санд, и за весьма скромный процент – всего за два ночных свидания – в 1837 году свел ее со слывшим горячим энтузиастом промискуитета Фредериком Шопеном.

Исполнив пару гамм, молодой композитор опрокинул романистку на крышку рояля и доказал, что хорошо умеет не только писать музыку. Техника исполнения «прелюдии» пришлась по нутру нимфоманке, и их чрезвычайно эротичный водевиль продолжался целых восемь лет – время, которое потомки, не зная истинной сути их отношений, назовут самым плодотворным периодом жизни композитора…

…Очарование друг другом, казалось, будет бесконечным, но Шопена угораздило влюбиться в дочь Санд – Соланж, которая еще не достигла возраста сексуального согласия. Хуже того, он вознамерился посягнуть на ее половую неприкосновенность.

В итоге, разругавшись насмерть с любовником и бросив ему в лицо что-то вроде «даже в жизни половой надо думать головой», Санд заявила, что расстается с ним навсегда. Шопен не остался в долгу и ответил ей проклятием, смысл которого сводился к тому, что он приговорил ее до конца жизни спать в одиночестве.

Однако проклятие обрушилось на самого Шопена: он умер через полтора года после расставания с Санд. За время разлуки он не создал ни одной композиции, зарабатывая на жизнь тапером в ресторанах.

Челобитная императору

Спать одна Жорж Санд уже разучилась – секс для нее стал не только физиологической, но и духовной потребностью. После разрыва с Шопеном она с неистовой энергией стала заводить бесчисленное множество любовников, при этом была абсолютно неразборчива в выборе, и, несмотря на то, что с детства страдала быдлофобией, все ее избранники были из низкого сословия. Так, около года Санд выступала сестрой сексуального милосердия для солдата, который потерял обе ноги, воюя в алжирских песках.

Когда Жорж Санд исполнилось 60 лет, табор ее любовников пополнился еще одним персонажем – парижским гравером Александром Мансо, который был на тринадцать лет моложе. Ровно столько – 13 лет – они поддерживали интимную связь. Однако язык не поворачивается назвать их встречу жестом милосердия судьбы. Ибо творческое исступление, достигшее в тот период жизни писательницы своей вершины, сочеталось с безудержным сексом с многочисленными партнерами.

Самое интересное было в том, что все эти события развивались на глазах у ее мужа. Да-да, Аврора Дюпэн, несмотря на свое стремление быть свободной в выборе образа жизни, формально продолжала состоять в браке с Казимиром Дюдеваном. Барон со своей стороны никогда не скрывал от окружающих, что испытывает особого рода чувство гордости за свою жену-нимфоманку.

В 1869 году, как бы это ни выглядело парадоксально, Казимир Дюдеван обратился с письмом к императору Наполеону III, в котором, в частности, заявил:

«На закате дней моих и ввиду несчастий, постигших меня в супружестве с Авророй Дюпэн, известной в литературном мире под псевдонимом Жорж Санд, которая жестоко обманывала меня с сотнями, если не с (!) тысячами любовников и любовниц, прошу Ваше Императорское Величество в знак моральной компенсации наградить меня орденом Почетного легиона».

Разумеется, письмо осталось без ответа. Император и сам был не дурак наставить рога незадачливым мужьям…

Вместо эпилога

В 1850–1860 годы романы Жорж Санд, как и известия (часто основанные на реальных фактах) о ее аморальном образе жизни, живо обсуждались в кругу просвещенных людей России. А величайшие гуманисты мировой цивилизации Лев Николаевич Толстой и Иван Сергеевич Тургенев, те и вовсе в 1856 году «скрестили шпаги» – затеяли спор, имеют ли право герои романов Жорж Санд (а по сути – сама романистка) на свободу в выборе любви.

Тургенев считал, что «Жорж Санд выступает в роли проповедника идеи нравственного обновления общества, предполагающего пересмотр всех норм морали». Кроме того, он утверждал, что писательница ратует за эмансипацию женщин.

Толстой же подвергал беспощадной критике внушаемые романисткой (устами ее героев) ценности, однажды заявив: «Если бы персонажи романов Жорж Санд существовали в реальности, то их следовало бы, ради назидания, привязать к позорной колеснице и возить по петербуржским улицам!»

Собственно, важен не сам спор между гениями российской литературы, а резонанс, вызванный романами Жорж Санд в имперской России, и идеи, озвученные фигурантами ее произведений. А спор, начатый Тургеневым и Толстым в девятнадцатом веке, продолжался и весь век двадцатый, найдя среди женской половины советского общества тысячи сторонников, но и массу противников. Это свидетельствует об огромном интересе в СССР к творчеству Жорж Санд вообще и к предлагаемому ею решению проблемы любви между полами в частности.

К слову, на земном пути Жорж Санд, сама того не подозревая, следовала постулату Оскара Уайльда: «Искусство жизни – находить соблазны». Похоже, она их нашла: интим и литературное творчество. Трудно сказать, какому из них она